Мясной голубь тяжеловат, грузен.
14 февраля 2016
Мясной голубь тяжеловат, грузен. Но и обычный городской сизарь, хотя и выглядит изящным, окутан солидной жировой тканью. Жировое депо утепляет птицу, расходуется оно строго дозировано. Советский орнитолог В. Р. Дольник полагает, что интенсивность поступления в кровь свободных жирных кислот обусловлена сезоном года и даже временем суток.
Жировые запасы, или, говоря иначе, дефекты голубиной фигуры, скрыты под пышной одеждой: оперение в объеме птицы занимает более половины, а весит лишь десятую часть. Самые нужные перья — маховые на крыльях и рулевые на хвосте. Но голубям плохо бы пришлось, не будь у них порошковых перышек, кончики которых все время крошатся: пудра заменила копчиковую железу и как бы смазывает перья. Поэтому даже у пестроокрашенных голубей оттенки не кричащие, а мягкие. Если бы голуби не пудрились с утра до ночи, они промокали бы даже под небольшим дождем. И другая любопытная черта: кажущееся невесомым оперение тяжелее скелета.
Голуби не могут быстро бегать, не могут взять что-нибудь своей розовой лапой. Хотя на лапах, как и на клюве, есть чувствительные нервные окончания. Зато их крылья замечательные — можно обогнать стрижа (рекорд наших спортивных голубей — 1,58 километра в минуту).
А заметили ли вы, как уличные сизари выбирают корм? У обитателей карнизов очень удобный зоб. Это два мешка, в которые складывается пища, когда желудок уже полон. Сначала наполняется левый мешок, а уже потом правый. Если голубь в лютый мороз хотя бы раз в день набьет мешки — он не погибнет.
Зоб хорош и тем, что заменяет вымя: во время выкармливания птенцов его стенки у самца и самки выделяют всамделишное птичье молоко. По химическому составу оно напоминает молоко кролика, по вкусу — прогорклое сливочное масло, а по виду похоже скорее на желтую сметану.
Птенец прислоняет клювик к углу папиного или маминого носа и слизывает молочко. На этом питании он растет не по дням, а по часам: уже на следующий день после выхода из яйца тяжелеет вдвое. Спустя неделю родители начинают примешивать к молочку размягченные в зобу зерна. На десятый день голубка совсем перестает кормить отпрысков молочком, но папаша еще несколько дней не решается оторвать их «от груди».
Такая физиологическая перестройка как-то влияет на психику птиц. И не потому ли спортивные голуби показывают лучшие результаты в соревнованиях, когда их птенцам исполняется ровно десять дней? Птенчики тоже придерживаются графика — предпочитают выклевываться из яиц с 10 до 12 часов дня. И у голубок есть свое магическое время — они откладывают первое яйцо всегда после трех часов пополудни.
«Голубок и горлица никогда не ссорятся» — так поется в широко известной песенке. Увы, это не соответствует действительности. Вот как голубиное миролюбие развенчал знаменитый этолог Конрад Лоренц: «Мягкий удар хрупкого клювика, слабый толчок легкого крыла—все это для глаза непосвященного более похоже на ласку, чем на агрессию. Как-то я задумал скрестить африканскую горлицу с несколько более мелкой и хрупкой обыкновенной горлицей, обитающей в европейских лесах. С этой целью посадил в комнатный садок самку первого вида птиц и самца — второго. Обеих птиц я вырастил дома, и они были совершенно ручные. Я не принял всерьез их стычки, которые первоначально происходили у меня на глазах. Как могут голуби — эти образчики любви и добродетели нанести вред друг другу? И я уехал в Вену, оставив птиц наедине. Вернулся на следующий день — страшное зрелище предстало перед моими глазами. Самец лежал на полу клетки. Его темя, шея и спина были не только совершенно ощипаны, но превратились в сплошную кровоточащую рану. На растерзанном голубе, словно орел на своей добыче, сидел второй «вестник мира:». Сохраняя свое обычное мечтательное выражение, которое и создало голубям славу миролюбцев, эта очаровательная леди продолжала ковырять своим серебристым клювиком израненную спину своего поверженного супруга. Когда тот собрал остатки сил и попытался спастись бегством, самка легким толчком крыла снова повалила его и продолжала свою методичную, безжалостную, разрушительную работу. Не вмешайся я, птица, несомненно, прикончила бы собрата, хотя она была уже настолько усталой, что у нее почти слипались глаза».
Зато привязанность голубей, ставших супругами, часто сохраняется всю двадцатилетнюю птичью жизнь. Правда, в городской толчее бывает, что голубка легкомысленно покидает мужа и птенцов. Сперва опешив от измены, папа-одиночка потом обычно справляется с воспитанием потомства.
Заключение брака у голубей связано с некоторыми ритуалами. Если голубка в ответ на заигрывание самца, который суетится вокруг нее — причем у него зоб раздут от важности, а хвост волочится по земле,— тоже станет подметать улицу хвостом и немного опустит крылья, это будет означать, что ухаживание принято. А если она тихо заворкует и потрогает ухажера клювом — то это равносильно штампу в паспорте.
В брачный период нетрудно отличить самца от самки — очень уж по-разному они себя ведут. Зато в другое время они схожи как две капли воды. Конечно, самцы драчливее и нахальнее. Однако когда нужно быстро определить пол птиц, используйте совет опытных голубеводов. Если легонько потянуть за клюв, самец отдернет голову, а самка нет; если, держа птицу за крылья, погладить ее по груди, самец подберет под себя ноги, а голубка не сделает этого. Однако такие тесты не дают стопроцентной гарантии.
...«Мало у васъ прошю: дадите ми от двора по три голуби да по три воробьи. Азъ бо не хошю тяжькй дани възложити...» Так в «Повести временных лет» начинается рассказ о том, как в далеком 946 году княгиня Ольга использовала голубей в военном деле. Жителей города, осаждаемого ее дружиной, обрадовало пустяковое требование княгини. Они мигом собрали от двора по три голубя да по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Та повелела раздать птиц дружине и привязать к каждой птахе сухой трут. Когда начало смеркаться, зажгли трут и отпустили птиц. И те понесли тлеющую смерть к родным гнездам. Загорелись голубятни, клетки, сараи и сеновалы. И нельзя было унять пожар — горели все дворы сразу.
Этим поджигателям-горемыкам нетрудно было вернуться домой, ведь их выпустили недалеко от гнезда. Но птицы не теряются и вдали от родины. Они возвращаются на голубятню, побывав в невероятных передрягах, порой израненные и даже ослепленные. Так, во время франко-прусской войны 1870— 1871 годов осажденный немцами Париж посылал войскам депеши на голубиных крыльях. Птицы летали сквозь шрапнель и ружейную пальбу. Немцы для перехвата пернатых курьеров бросили на фронт эскадрильи соколов. Голуби стали гибнуть один за другим. Но и на соколов нашлась управа — французы снабдили крылатых почтальонов оружием устрашения: к их хвостам прикрепляли крошечный свисток. И соколы, даже будучи очень голодными, боялись нападать на «озвученных» птиц.
...В летописи голубиной почты немало трагедий. 11 июля 1897 года экспедиция, возглавляемая шведом С. Андре, вылетела на огромном воздушном шаре со Шпицбергена к Северному полюсу. Аэронавты взяли с собой 36 почтовых голубей. Спустя четыре дня после отлета шара какая-то странная, явно не морская птица, увертываясь от клювов преследовавших ее кайр, тяжело опустилась на мачту норвежского тюленебойного судна и спрятала голову под крыло. Капитан О. Хансен, ничего не слышавший об экспедиции, принял птицу за невесть откуда взявшуюся куропатку и выпалил из ружья. Но ветер унес «вкусный завтрак» за борт. В тот же день Хансен встретил другое тюленебойное судно и узнал, что убитая им птица могла быть голубем Андре. Он тотчас лег на обратный курс. Ему необычайно повезло— одна из посланных Хансеном шлюпок, если перефразировать поговорку, нашла иголку в океане — обнаружила мокрую растерзанную тушку голубя. Под крылом было привязано письмо Андре. В нем, в частности, говорилось, что на борту шара все благополучно и что это третья голубиная почта. Записка оказалась единственным письменным донесением о пропавшей экспедиции.
Жировые запасы, или, говоря иначе, дефекты голубиной фигуры, скрыты под пышной одеждой: оперение в объеме птицы занимает более половины, а весит лишь десятую часть. Самые нужные перья — маховые на крыльях и рулевые на хвосте. Но голубям плохо бы пришлось, не будь у них порошковых перышек, кончики которых все время крошатся: пудра заменила копчиковую железу и как бы смазывает перья. Поэтому даже у пестроокрашенных голубей оттенки не кричащие, а мягкие. Если бы голуби не пудрились с утра до ночи, они промокали бы даже под небольшим дождем. И другая любопытная черта: кажущееся невесомым оперение тяжелее скелета.
Голуби не могут быстро бегать, не могут взять что-нибудь своей розовой лапой. Хотя на лапах, как и на клюве, есть чувствительные нервные окончания. Зато их крылья замечательные — можно обогнать стрижа (рекорд наших спортивных голубей — 1,58 километра в минуту).
А заметили ли вы, как уличные сизари выбирают корм? У обитателей карнизов очень удобный зоб. Это два мешка, в которые складывается пища, когда желудок уже полон. Сначала наполняется левый мешок, а уже потом правый. Если голубь в лютый мороз хотя бы раз в день набьет мешки — он не погибнет.
Зоб хорош и тем, что заменяет вымя: во время выкармливания птенцов его стенки у самца и самки выделяют всамделишное птичье молоко. По химическому составу оно напоминает молоко кролика, по вкусу — прогорклое сливочное масло, а по виду похоже скорее на желтую сметану.
Птенец прислоняет клювик к углу папиного или маминого носа и слизывает молочко. На этом питании он растет не по дням, а по часам: уже на следующий день после выхода из яйца тяжелеет вдвое. Спустя неделю родители начинают примешивать к молочку размягченные в зобу зерна. На десятый день голубка совсем перестает кормить отпрысков молочком, но папаша еще несколько дней не решается оторвать их «от груди».
Такая физиологическая перестройка как-то влияет на психику птиц. И не потому ли спортивные голуби показывают лучшие результаты в соревнованиях, когда их птенцам исполняется ровно десять дней? Птенчики тоже придерживаются графика — предпочитают выклевываться из яиц с 10 до 12 часов дня. И у голубок есть свое магическое время — они откладывают первое яйцо всегда после трех часов пополудни.
«Голубок и горлица никогда не ссорятся» — так поется в широко известной песенке. Увы, это не соответствует действительности. Вот как голубиное миролюбие развенчал знаменитый этолог Конрад Лоренц: «Мягкий удар хрупкого клювика, слабый толчок легкого крыла—все это для глаза непосвященного более похоже на ласку, чем на агрессию. Как-то я задумал скрестить африканскую горлицу с несколько более мелкой и хрупкой обыкновенной горлицей, обитающей в европейских лесах. С этой целью посадил в комнатный садок самку первого вида птиц и самца — второго. Обеих птиц я вырастил дома, и они были совершенно ручные. Я не принял всерьез их стычки, которые первоначально происходили у меня на глазах. Как могут голуби — эти образчики любви и добродетели нанести вред друг другу? И я уехал в Вену, оставив птиц наедине. Вернулся на следующий день — страшное зрелище предстало перед моими глазами. Самец лежал на полу клетки. Его темя, шея и спина были не только совершенно ощипаны, но превратились в сплошную кровоточащую рану. На растерзанном голубе, словно орел на своей добыче, сидел второй «вестник мира:». Сохраняя свое обычное мечтательное выражение, которое и создало голубям славу миролюбцев, эта очаровательная леди продолжала ковырять своим серебристым клювиком израненную спину своего поверженного супруга. Когда тот собрал остатки сил и попытался спастись бегством, самка легким толчком крыла снова повалила его и продолжала свою методичную, безжалостную, разрушительную работу. Не вмешайся я, птица, несомненно, прикончила бы собрата, хотя она была уже настолько усталой, что у нее почти слипались глаза».
Зато привязанность голубей, ставших супругами, часто сохраняется всю двадцатилетнюю птичью жизнь. Правда, в городской толчее бывает, что голубка легкомысленно покидает мужа и птенцов. Сперва опешив от измены, папа-одиночка потом обычно справляется с воспитанием потомства.
Заключение брака у голубей связано с некоторыми ритуалами. Если голубка в ответ на заигрывание самца, который суетится вокруг нее — причем у него зоб раздут от важности, а хвост волочится по земле,— тоже станет подметать улицу хвостом и немного опустит крылья, это будет означать, что ухаживание принято. А если она тихо заворкует и потрогает ухажера клювом — то это равносильно штампу в паспорте.
В брачный период нетрудно отличить самца от самки — очень уж по-разному они себя ведут. Зато в другое время они схожи как две капли воды. Конечно, самцы драчливее и нахальнее. Однако когда нужно быстро определить пол птиц, используйте совет опытных голубеводов. Если легонько потянуть за клюв, самец отдернет голову, а самка нет; если, держа птицу за крылья, погладить ее по груди, самец подберет под себя ноги, а голубка не сделает этого. Однако такие тесты не дают стопроцентной гарантии.
...«Мало у васъ прошю: дадите ми от двора по три голуби да по три воробьи. Азъ бо не хошю тяжькй дани възложити...» Так в «Повести временных лет» начинается рассказ о том, как в далеком 946 году княгиня Ольга использовала голубей в военном деле. Жителей города, осаждаемого ее дружиной, обрадовало пустяковое требование княгини. Они мигом собрали от двора по три голубя да по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Та повелела раздать птиц дружине и привязать к каждой птахе сухой трут. Когда начало смеркаться, зажгли трут и отпустили птиц. И те понесли тлеющую смерть к родным гнездам. Загорелись голубятни, клетки, сараи и сеновалы. И нельзя было унять пожар — горели все дворы сразу.
Этим поджигателям-горемыкам нетрудно было вернуться домой, ведь их выпустили недалеко от гнезда. Но птицы не теряются и вдали от родины. Они возвращаются на голубятню, побывав в невероятных передрягах, порой израненные и даже ослепленные. Так, во время франко-прусской войны 1870— 1871 годов осажденный немцами Париж посылал войскам депеши на голубиных крыльях. Птицы летали сквозь шрапнель и ружейную пальбу. Немцы для перехвата пернатых курьеров бросили на фронт эскадрильи соколов. Голуби стали гибнуть один за другим. Но и на соколов нашлась управа — французы снабдили крылатых почтальонов оружием устрашения: к их хвостам прикрепляли крошечный свисток. И соколы, даже будучи очень голодными, боялись нападать на «озвученных» птиц.
...В летописи голубиной почты немало трагедий. 11 июля 1897 года экспедиция, возглавляемая шведом С. Андре, вылетела на огромном воздушном шаре со Шпицбергена к Северному полюсу. Аэронавты взяли с собой 36 почтовых голубей. Спустя четыре дня после отлета шара какая-то странная, явно не морская птица, увертываясь от клювов преследовавших ее кайр, тяжело опустилась на мачту норвежского тюленебойного судна и спрятала голову под крыло. Капитан О. Хансен, ничего не слышавший об экспедиции, принял птицу за невесть откуда взявшуюся куропатку и выпалил из ружья. Но ветер унес «вкусный завтрак» за борт. В тот же день Хансен встретил другое тюленебойное судно и узнал, что убитая им птица могла быть голубем Андре. Он тотчас лег на обратный курс. Ему необычайно повезло— одна из посланных Хансеном шлюпок, если перефразировать поговорку, нашла иголку в океане — обнаружила мокрую растерзанную тушку голубя. Под крылом было привязано письмо Андре. В нем, в частности, говорилось, что на борту шара все благополучно и что это третья голубиная почта. Записка оказалась единственным письменным донесением о пропавшей экспедиции.
Другие новости по теме:
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем. Иначе вы не сможете скачать файл.
Напечатать
Комментарии (0)
