Зачем же такой яркий наряд?
В Средней Азии обитает большущий ядовитый паук тарантул. По ночам он вылезает из норы, чтобы раздобыть пропитание — жужелиц, сверчков... Днем тарантул закусывает букашками, которые сами пришли к нему в гости, спасаясь от нещадно палящего солнца. Но божья коровка и тарантулу не по нутру — когда она заползает в обитель паука, тот выставляет ее за дверь, подгоняя ударами передних лап.
А что если у тарантула и коровки есть нечто общее? Ведь яркое и, казалось бы, веселое «солнечное» создание почти бессердечно. Чтобы разобраться в этом, сперва надо рассказать, как дышит наша героиня. Знаете ли вы, где у нее ноздри? Как и у других насекомых, дырочки для вдоха воздуха бегут по бокам от головы до конца (если у крошечного каравая можно обнаружить конец). От любой ноздри отходит трубочка. Внутри тела она разветвляется и подает воздух прямо к месту потребления — к тому или иному органу. Не правда ли, удобно? Не только удобно, но еще и полезно: самой злющей-презлющей коровке даже в величайшем гневе не удастся задохнуться, потому что кислород сам циркулирует по ее внутренностям.
Благодаря ноздрям, разбросанным по телу, с кровеносной системы букашки снята тяжкая нагрузка по доставке кислорода к тканям. И у божьей коровки не сердце в нашем понимании, а лишь трубочка, которая, лениво сжимаясь, прокачивает кровь — гемолимфу. Этого достаточно, чтобы снабдить закоулки алого хищника растворенными в лимфе питательными веществами.
Вот и выходит, что милая букашка практически лишена сердца. Впрочем, это удобно — ей не грозит ни инфаркт, ни гипертония.
И еще об одном, правда, не совсем доказанном свойстве насекомых: полагают, что им неведомо чувство боли. Будто у них никогда не болит голова и живот, будто им не больно расшибить ногу о камень. Если это так, то помятая божья коровка, выскользнув из клюва птицы, ошпаренной канта-ридином, не будет страдать, мучиться. Ей не больно.
Наши предки, не в пример птицам, коровок не выплевывали. Наоборот, живую букашку запихивали в больной зуб или раздавленным жучком натирали десны. Запасливые лекари зимой держали божьих коровок в продырявленной коробке с травой и землей, а гомеопаты делали вытяжку из 80 жучков в одной унции спирта. О том, хорошо ли снималась зубная боль, в старинном фолианте, где я это прочитал, не написано. Нет и объяснения лечебного эффекта. Может, как-то действовал кантаридин?
В былые времена божьими коровками спасались и от кори. Из алых букашек, но чаще из более «накан-таридиненных» жуков-нарывников, обитающих в степях, делали нарывный пластырь. Профессор П. И. Ма-риковский в книге «Тайны мира насекомых» пишет, что однажды пластырь из жуков оказал действие спустя сорок лет после изготовления. Вероятно, такой стойкости кантаридин обязан не только прочной молекуле, но и тому, что он легко кристаллизуется и плохо растворяется в воде.
Ядовитым кантаридином божья коровка защищена отменно, и бояться ей почти некого. Под нее даже маскируется, наряжаясь в похожее платье, другие жуки и пауки. Они надеются, что птицы их тоже не тронут.
Увы, ничто в мире не абсолютно: однажды солидную группу божьих коровок извлекли из желудка кобры! Неужели голодная змея заинтересовалась жуками? Нет. Кобра съела жабу, а та, прежде чем попасть к змее в зубы, наглоталась божьих коровок.
Благодаря канта ридиновой защите численность алых жуков в основном зависит от обилия корма — тлей. Больше тлей — больше и потребителей. В голод поголовье букашек редеет.
Иногда же коровки капризничают, отказываются от корма, вполне сносного, с нашей точки зрения. Вот коротенькая история о чудаковатой коровке родолии, знаменитой тем, что она спасла цитрусовые плантации нашей и других стран, когда на деревья набросился страшный вредитель, случайно завезенный из Австралии,— желобчатый червец. Этот червец не боялся даже такого яда, как синильная кислота.
Удостоверившись, что химикаты скорее погубят деревья, чем уничтожат вредителей, решили прибегнуть к услугам родолии, которая в Австралии испокон веков воевала со зловредным червецом. Правда, к нам были привезены не коренные обитатели, а родолии-эмигранты, жившие в Африке. Маленькие хищницы ехали со всеми удобствами в отдельной каюте, где в кадках стояли лимонные деревья. На деревьях кишел обед — червецы. На этом пастбище и паслись коровки, а чтобы стадо не разбежалось, деревья окутали тончайшей сетью. Букашки благополучно переехали на новое место жительства, где сперва их поселили в оранжереях. А уж потом увеличившееся стадо выпустили на Черноморское побережье Кавказа.
Личинки родолии пировали во всю — уничтожали и взрослых червецов и их яички. И вдруг подле Сухуми строптивые червецы поменяли адрес — перебрались с цитрусов на испанский дрок. И вот результат: червецы, живущие на дроке, чем-то не устраивают коровок — вчерашние обжоры предпочитают помирать с голоду.